Мы далеко отошли от него во времени, но, как всякое детство, диксиленд не забыт. За минувшие десятилетия новации великих мастеров преобразили джаз. Однако в каждом новом стилевом его обличье угадываются «гены»— те давние, из детства, непритязательные и задорные звучания диксилендовой пятерки или семерки инструментов, структурные и ладовые основы блюза, наконец, всепроникающий дух импровизационности.
Ансамбль диксиленда излучает радость свободного музицирования. Музыка рождается словно сама собой, без всяких усилий со стороны артистов. Не за эту ли открытость чувств так преданно любят традиционный джаз люди, даже мало разбирающиеся в музыке? Не этим ли качествам джаза по-хорошему завидуют музыканты, работающие в академических жанрах?
В поздних джазовых стилях, при всех впечатляющих художественных открытиях, примат большой творческой задачи порой подавляет свободу и спонтанный порыв артиста. Кажется, что в новом джазе переизбыток логики, расчета, ума и умения; в нем многое делается, а не свершается, как прежде.
Поиск нового в искусстве вечен. Это основа его развития. Но неужели, восходя на вершины, раздвигая горизонты, современный джаз обречен постоянно что-то терять по дороге, в том числе и те качества, которые делали его раньше столь общительным и демократичным?
Отметим важный момент: стиль в джазе иной раз сменяется так молниеносно, что просто не успевает пройти проверку временем, полностью осуществиться до того, как его заместит очередное новшество. Постоянно соприкасаясь с популярной музыкой и эстрадой, джаз болеет их болезнями. В первую очередь это фактор моды. Он очень силен в джазе. Часто новая идея, принцип или прием, едва родившись, тут же угасают в результате мгновенного их подхвата, бездумного и неумеренного тиражирования. Джаз движется вперед словно рывками. Мода нередко затемняет суть его стилевой эволюции.