Несмотря на то, что с 20-х гг. нашего века в западном мире было почти невозможно жить, не слыша ничего о джазе, вплоть до сегодняшнего дня довольно трудно найти джазовые записи. Наиболее знаменитая из всех джазовых записей «West and Blues» Луи Армстронга, которая непрерывно переиздавалась, начиная с 1928 г., была продана, например, в Англии в количестве не более чем 20 тысяч штук в течение первых 20-ти лет, что является весьма умеренной цифрой. Более того, как мы видели, джазовая публика в силу сложившихся исторических и социальных причин резко отличалась от остальной аудитории, связанной с классическими видами искусства.
Поэтому неудивительно, что и сейчас джаз очень слабо отражен в остальных видах искусства. Перечень работ и произведений искусства, созданных под влиянием джаза, не производит большого впечатления. Наиболее длинный он, конечно, в музыке, хотя каждый исследователь джаза должен ссылаться при этом на одни и те же имена и названия, в основном из эпохи 20-х гг., золотого века джаза. Это «Дитя и чары» Равеля и его фортепьянные концерты, «Сотворение мира» Мийо, «История солдата», «Рэгтайм для одиннадцати инструментов» и «Piano Rag Music» Стравинского, «Джонни наигрывает» Кшенека и музыка Курта Вайля для постановок Бертольда Брехта, «Рио Гранде» Ламберта и т. д. Только в Америке на границе популярной и легкой музыки можно обнаружить прямое влияние джаза, особенно в мюзиклах Джорджа Гершвина, Марка Блицстайна и Леонарда Бернстайна. В общем, список довольно скромный.
История современной классической музыки по-прежнему может быть написана без каких-либо ссылок на джаз. Из всех крупных современных композиторов классической музыки Шенберга, Веберна, Берга, Стравинского, Бартока, Шостаковича, Прокофьева, Сибелиуса и Хиндеминта только у одного были более или менее заметны явные признаки джазового влияния, да и то, как заметил А. Одэр: «Стравинский действительно делал историю, когда писал свою «Весну священную», но он занес себя лишь на обочину истории, когда написал «Рэгтайм для одиннадцати инструментов»».
Перечень литературных произведений, так или иначе связанных с джазом, еще менее представителен, а до 30-х гг. его вообще нельзя принимать в расчет, за исключением нескольких вещей неукротимого Жана Кокто (1889[-1963 гг.]). Некоторые поэты, примыкавшие к английскому неоромантизму и сюрреализму, вдохновленные джазовыми исполнителями, создали довольно посредственные поэмы «Эллегия для Хэршела Эванса» или «Фортепиано-поэма в прозе» и т. п. В настоящее время можно назвать множество разных новелл и романов о джазе и его исполнителях.
Одним из таких авторов является известный писатель Джек Керуак. Интерес к джазу в этих произведениях подлинный, но их литературные достоинства довольно скромны. Среди негритянских писателей влияние джаза, естественно, проявилось гораздо больше. В этом отношении особенно выделяется Лэнгстон Хьюз (1902[-1967 гг.]), многие стихотворения которого представляют собой блюз в том виде, как он мог быть сочинен любым негритянским блюзовым гитаристом. Хьюз вообще был хорошо осведомлен о джазе как части негритянской жизни в Америке.
Бедность и малочисленность литературных связей джаза тем более удивительна, поскольку джазовый мир содержит исключительно богатый материал, которым может пользоваться любой писатель, интересующийся людьми и их судьбами. Сам джаз создал по меньшей мере два вида ценной литературы это поэзия блюза и автобиография в форме рассказа.
Совершенно непонятно, почему поэтов и прозаиков не соблазнила колоритная джазовая среда, в которой могли создаваться подобные пассажи: «Когда вы будете обо мне писать, не упоминайте, что я джазовый музыкант. Не говорите, что я музыкант джаза или там гитарист, просто напишите, что Биг Билл был известным блюзовым певцом и записал 260 блюзов с 1925 до 1952 г. Что он был счастливым человеком, когда бывал пьян и спал с женщинами. Что его любили все близкие певцы, иногда ревновали и немного завидовали ему. Но Билл покупал бутыль виски, и все снова начинали смеяться и играть, он выпивал вместе с ними, а потом ускользал от них и шел домой спать» (из воспоминаний известного бизнесмена Вильяма Брунзи). Проявление джаза в области ЖЙБОПЙСИ и скульптуры еще более скудно, если не учитывать недавно возникшую профессию дизайна конвертов долгоиграющих пластинок.
К счастью для искусств, и не только для тех, которые связаны с джазом, популярные записи во многом полагаются на привлекательность обложек для пластинок, которые по своему внешнему виду гораздо интереснее, чем скупые рисунки записей классической музыки. Конверты джазовых пластинок всегда были исполнены согласно высоким художественным стандартам. Эффект в основном достигался за счет фотомонтажа, расположения материала, красочного оформления. Сравнительно немногие обложки альбомов рисованные. Среди джазовых иллюстраций выработался даже некий тип, своего рода клише.
Джаз привлек к себе внимание нескольких абстракционистов, некоторые из них даже пытались воспроизвести джазовые ощущения в абстрактных фильмах. Почти единственным искусством, которое воспринимает джаз серьезно и его собственным языком является искусство фотографии. Иконография джаза всегда была царством фотографии. Что еще, спрашивается, нужно, когда фотокамера уже и так говорит столь много, улавливая считанные мгновения и изображая напряженные лица и полузакрытые глаза на фоне мундштуков и раструбов инструментов?